Московский период 1922-23гг.

В начале апреля 1922 г. Тернавцев перебрался в Москву и поселился у Михаила Александровича Новосёлова, своего давнишнего друга, в Обыденском переулке, дом №1, кв.12. Жил в проходной комнате, в столовой, конечно, удобств мало. Устроился работать в Библиографическом институте и получил паёк: 30 фунтов муки, 7 фунтов рыбы, 1,5 фунта масла и 4 фунта соли белой. Подучил также американскую посылку с продуктами.

В день памяти Всех Святых, в земле Российской просиявших, который пришелся в 1922 году на 18 июня, после всенощной собрались за чашкой чая в доме выдающегося религиозного живописца Михаила Васильевича Нестерова представители подлинной церковной интеллигенции: церковный издатель и публицист Новосёлов, религиозный мыслитель Тернавцев и замечательный русский философ Иван Александрович Ильин.

В июне 1922 г. получил от Ивана Павловича Щербова из Петрограда к великой радости свои «Буквари», прочитал, не отрываясь, за три дня все шесть папок. Все естественно-научные части он находит замечательными, можно в печать отдавать. Первая и Вторая части тоже хороши, но надо кое-что выкинуть, а Букварь и История ему самому понравились меньше всего. Он горит желанием подыскать издателя, можно попытаться сговориться с Главным Управлением Военных учебных заведений или с каким-нибудь Берлинским издательством. Но как это сделать — совершенно не ясно: ведь он не имеет средств. «Буквари» ворвались в его душу и на время отвлекли от работы над Апокалипсисом, так что пришлось налаживаться снова.

Иногда его гнетёт малярия: примет хинин, немного станет легче, а потом опять томит. Часто видится с о. Сергеем Щукиным, дорогим для него человеком, которому рассказал историю своих отношений с Верой Федоровной. Вскоре о.Щукин, наконец, выбрался в Ялту. Уехал из Москвы и Михаил Александрович Новоселов, Тернавцев один, и ему спокойнее заниматься любимым делом.

В ночь на 12 июля 1922 г. на квартиру Новосёлова, нагрянули чекисты с обыском. Ордер от 11 июля 1922 г. на обыск квартиры и арест Новосёлова подписан самим Генрихом Ягодой, в то время — заместителем председателя ГПУ. Но, увы — предполагаемого арестанта дома не оказалось, обыск пришлось проводить в его отсутствие. Помимо непременного управдома, понятых и А.И.Новгородцева (брата знаменитого философа права), с давних лет проживавшего на одной квартире с Новосёловым, присутствовал В.А.Тернавцев. При обыске чекисты обнаружили пишущую машинку Ремингтона, которую Тернавцев привез из Крыма без соответствующего удостоверения, поскольку, по его объяснениям, «на основании декрета Совнаркома от 17 октября 1921 г. пишущие машинки никаким реквизициям и конфискациям не подлежат». Правда, машинку не отобрали, но ему пришлось потратить немало сил и юридических знаний, доказывая ГПУ, что она нужна ему для научной работы, которую он выполнял для Российского Библиографического института и Музея Игрушки.

В августе Библиографический институт закрыли, но Тернавцев получил ликвидационные деньги и паёк за два месяца: муку, масла постного, соленой рыбы и т.п. Друзья помогли устроиться преподавателем математики в 57-ю школу Сокольнического района Москвы.

В сентябре в Москву вернулся Пётр Петрович Перцов, и Тернавцев встретился со своим старым другом. Радость была огромная, они не могли наговориться.

Живя в Москве, Тернавцев беспокоится о Вере Федоровне, оставшейся в голодной Евпатории. Высылает ей деньги, советует непременно написать Вышеславцевым в Петроград и просить о посылках «Ара». Хотя «Ара» сама может сидеть какое-то время без продуктов. Он надеется, что случай подвернется и Вера Федоровна сможет выехать в Москву, да еще захватить книгу «Свет Невечерний» Булгакова.

Мария Адамовна сообщает из Петрограда, что они до сих пор мучаются и квартиры еще не нашли, и мебель не получили. Муся служит, Ирина работает на огороде и получает в день 30 фунтов картошки и 1,5 миллиона деньгами. Шура еще места не нашел.

Тернавцев работает по 8 часов в день и очень продвинул работу и улучшил её. Он спешит, так как, когда начнутся холода, ему будет трудно, ведь в его комнате совсем нет печки, а тепло будет идти лишь из спальни, где живет племянник Михаила Александровича. Иногда бывают приятные сюрпризы: заходил Михаил Васильевич Нестеров и принес 4 фунта мяса, подарок от его жены. Тернавцев на примусе сварил суп, и они с Александром Ивановичем Новгородцевым два дня ели этот суп. Встретил товарища по Мариупольской гимназии, а теперь профессора Георгия Ивановича Челпанова, и тот пригласил Тернавцева на обед (через год Челпанов был изгнан из Психологического института, основанного им же в 1912 году).

На работу в школу Тернавцев ходит каждый день к 12ч 30м и заканчивает к 15ч. Когда у одной старенькой учительницы Веры были именины, то все учителя вскладчину устроили ей праздник.

В ноябре Тернавцев знакомится с Петром Константиновичем Ивановым. Они встречаются чуть ли не каждый день, стали друзьями, Валентин Александрович читал главы из своего Толкования на Апокалипсис, а Пётр Константинович приходил в восторг от столь вдохновенного творения, нового для него во всех смыслах, когда из глубины апокалипсического света возникали образы, сияющие жизнью нездешней: «Христос прославленный», «Святой Иоанн Богослов»...

«В Москве для увеличения заработка Тернавцеву его друзья устраивали у частных лиц чтения глав из книги. Всех необычайно умилял и глубоко, радостно волновал большой очерк, называвшийся «Филадельфийская русская церковь». Послания семи церквам Христа прославленного (Откр.2-4) Тернавцев понимал, как первообразы будущих великих церквей. Слова Христа ангелу каждой древней церкви, определяющие состояние (духовное) церкви, и Его общее заключение об этой церкви давали Тернавцеву материал для изображения соответствующей, по его мнению, будущей великой церкви. Послание Фиатирской церкви (Откр. 2, 18-29), например, послужило ему для характеристики католичества. Все очерки чрезвычайно картинны и оригинальны, но, быть может, недостаточно полно представляют церкви. Но «Филадельфийская церковь» - русская, как живая, написана с великим вдохновением. Здесь Тернавцев более чем убедителен. Прозорливость Тернавцева в том, что он понял значение слов Христа к этой церкви: «ты немного имеешь силы, но сохранил слово Мое и не отрекся имени Моего» (Откр. 3, 8). Почему Церковь, которая немного имеет силы, удостоена избранничества? «Немного силы» - это прямое указание, на кого падает самая мучительность народно-церковного терпения: не на сильных, прирожденно-крепких, и не на святых, ибо для подвигов тоже необходимы силы ( как талант для всякого деятеля), а на имеющих мало силы, и чем меньше сил, тем мучительнее терпение (не по мере сил, а всегда сверх сил).

И вот, чтобы понятнее стало такое обще-народное терпение — Тернавцев даёт образ терпения в лице самых бессильных: «эти сельские, многосемейные, нищие священники, полупрезираемые среди господ, эти постылые жены, эти забитые дети — нет земной защиты! С чердаков, из подвалов ночью и днём простираются руки к небу... мольба переходящая в непрекращающийся тихий, жалобный стон по всей земле русской...» (цитата из «Филадельфийской церкви» Тернавцева). Вот что значит : «Ты немного имеешь силы, но сохранил слово Моё и не отрекся имени Моего» (30. Иванов П.К. О Н.А.Бердяеве и В.А.Тернавцеве// Новый журнал. 1960, №60. С.285-289. New-York).

Тернавцев продолжает переписываться с Верой Федоровной, ждет ее приезда в Москву, даже подыскивает ей жилье. Мечтает, что они вместе будут строить будущее, что она в белом платье будет венчаться с ним. Как это сбудется и когда — он не знает, но верит, что это будет.

Он понимает, что большое дело на его плечи возложил Господь, Который много ему дал, многое простил, многое наперед доверил. Если же он окажется недостойным, с него много иного спросится. Дух его пламенеет жаждой послужить Его делу. Думая о Вере Федоровне, он переживает, что тут быть возле него только любимой женщиной, только для удовлетворения плотских желаний — мало и весьма мало. Тут должна быть возле него сообщница по духу, по идее, по подвигу жизни — по главным интересам.

В июне 1923 года Вера Федоровна переезжает в Москву. Но счастье длилось недолго, так как уже в ноябре того же года Тернавцев был арестован и выслан в ссылку в Тобольск.

 Назад Вперед