Крымский период 1917-22гг.

Летом 1917г. он покидает Петербург и перебирается в Крым вместе с семьей.

Но революционные события докатились и до Крыма. С 26 ноября по 13 декабря 1917 г. в Бахчисарае заседал Курултай, который образовал татарское национальное правительство - «директорию», лозунгом которой стал «Крым для крымцев». Большевики подготовили вооруженное восстание против «директории». В ночь с 8 на 9 января 1918 г. в Ялту из Севастополя прибыл миноносец «Гаджибей». Матросы высадили десант в 200 человек и совместно с местным отрядом красной гвардии вступили в бой с татарскими «эскадронцами». С 9 по 16 января продолжались бои в Ялте и ее окрестностях, поддержанные огнем с кораблей. 16 января в Ялте была установлена Советская власть, начался большевистский разбой и террор. Жители Крыма стали подвергаться обработке рабоче-крестьянским правительством. Вооруженные столкновения в Евпатории начались еще в 20-х числах декабря, когда Крымский штаб сделал попытку разоружить евпаторийский гарнизон.

В этой обстановке Тернавцев пишет из Евпатории испуганное тревожное письмо Вере Федоровне: «Дорогой друг мой. Пишу Вам это последнее письмо, чтобы высказать Вам свою безграничную любовь и благодарность за всё, что Вы мне принесли в жизни. Теперь время такое, что надо ждать смерти каждый день. Я Мане написал и сознался во всём, прося её в случае, если продадутся книги и будет от них доход, чтобы она поделилась с Вами. Она, конечно, это исполнит. Вы же со своей стороны помогите ей книги мои пристроить. Там всё готово. Картинки сможет подобрать Валя с Вами и с Маней — с издателем.<...>Помогите Мане также ликвидировать мою квартиру петроградскую. Картинки к Букварю и к 1-ой части у Сытина. У нас был заключен такой договор, что картинки — мои. Он обязан их вернуть. Но кроме того после распродажи 1-го издания я имею право выкупить и клише. Но клише можно сделать и новое, а картинки надо выручить у него.

В близком будущем ничего доброго не вижу для России — раздерутся с ругань <неразборчиво>. Расстаться с жизнью не жалею. Жалею семью, покидаемую без средств, и Вас. Обнимаю Вас и целую целованием святым.

Детей моих любите и Маню тоже. Она ни в чем не виновата, а виноваты во всём я сам и Вы. Молитесь обо мне. Верую, что мы с Вами свидимся и подадим друг другу руку перед престолом Божьим. 19 ¹⁶/₁ 18 г.» (22. РО РНБ Ф1126, е.х.224, л.66).

В апреле 1918 г. части армии Украинской Народной Республики под командованием Петра Болбочана выступают походом на Крым против большевиков с целью захвата Черноморского флота. До ноября 1918 г. осуществлялась сухопутная блокада Крыма, письма не доставлялись вплоть до подписания соглашения между Скоропадским и Главкомом ВСЮР Деникиным.

С конца апреля до конца июня 1919 г. в Крыму правят «вторые большевики». При них в мае 1919 г. Тернавцев служит начальником канцелярии в Военном Комиссариате Евпатории, получает 1200 руб. в месяц. Переживает за Веру Федоровну, от которой нет известий с ноября прошлого года, и волнуется о судьбе своих Букварей, оставленных на хранение у Николая Аркадьевича< Тихменева>, верного человека, который понимает значение этой работы для Тернавцева.

До Крыма доходили слухи о взятии Петрограда Юденичем, но уже столько раз говорили и болтали, что не верится. Здесь же Советская власть прочна. С продуктами не плохо.

Снова и снова Тернавцев зовет Веру Федоровну в Крым, и не только он, но и вся семья. «Дорогая Вера Федоровна! Очень рады будем Вас здесь видеть. Приезжайте! Целую Вас. Муся» - добавляет в письме Муся. «Милая Вера Федоровна! И я тоже вас прошу приехать скорее. Любящая вас Ирина.» «И я тоже прошу Вас приехать сюда из голодного Петрограда, сюда — в нашу Евпаторию, хотя и «революционную», но не голодную, с хлебом, с рыбой, с мясом и т.д. До скорого свидания. Валя Т.» «Кроме всего перечисленного Валей, еще ждут Вас любящие Вас сердца. Итак, приезжайте же скорее. М.Тернавцева»- приписывают Ирина, Валентин и Мария Адамовна (23. РО РНБ Ф1126, е.х.224, л.69).

Еще летом 1918 г. в Ялте образовалась группа лиц, интересующихся религиозно-философскими вопросами. Устраивались собрания, читались и обсуждались доклады. Так, знаменитый лесовод профессор Г.Ф.Морозов выступил с докладом «Наука и религия», зоолог профессор С.И.Метальников — с докладами «Наука и этика», «Механическое мировоззрение и современная действительность», а драматург В.И.Ребиков прочел свою драму «Антихрист». Предполагалось преобразовать этот узкий по составу кружок в открытое для публики научное общество. Но приход весной 1919 г. к власти в Крыму большевиков помешал осуществить задуманное. Добровольческая армия отбросила большевиков, и с конца июня 1919 г. по ноябрь 1920 г. Крым находился под властью генерала Деникина, а с 4 апреля 1920 г. - барона П.Н.Врангеля. Еще 30 августа 1918 г. вышло постановление Крымского краевого правительства об учреждении в Симферополе Таврического университета, и 16 октября 1919 г, при Деникине, о. С.Н. Булгаков был избран его профессором.

9 декабря 1919 г. Г.В.Вернадский писал А.А.Корнилову: «Здесь теперь С.Н. Булгаков, избранный профессором нашего университета по кафедре политической экономии. Ты ведь знаешь, что Булгаков теперь священник. Он служит по воскресеньям и праздникам, очень хорошо говорит проповеди. Вообще замечательно много вносит он в симферопольскую жизнь, как светскую, так и церковную. Деятельное участие он принимает в здешнем религиозно-философском кружке» (24. «Теперь не наша полоса..» (из архива А.А.Корнилова)/Пред, публ. и комментарии М.Ю.Сорокиной//Минувшее-16. - М, СПб, 1994. -С.319). Учредителями Ялтинского религиозно-философского общества стали Д.Ф.Азбукин, граф П.Н.Апраксин, П.И.Веденисов, С.Н.Волобуев, Н.А.Зевакин, Г.Г.Знаменский, П.П.Извольский, В.И.Клиппель, С.С.Кострицкий, профессор С.И.Метальников, профессор Г.Ф.Морозов, драматург С.А.Найденов, В.И.Поль, В.И.Ребиков, В.А.Тернавцев, Г.С.Чернорук. Председателем Общества избрали протоиерея Сергия Щукина, почетным членом — профессора священника С.Н.Булгакова, секретарем - А.Д.Мещерякова, как писала газета «Ялтинский вечер» №77 от 24 октября 1919 года. Первое заседание Общества состоялось 25 октября 1919 г., где прозвучал доклад С.Н.Булгакова «Кризис русского сознания». Заметка в газете «Ялтинский вечер» от 25 октября 1919 г. писала, что священник профессор С.Н.Булгаков произнес глубокую и убедительную речь о кризисе русского сознания, кризисе родины: «Мы потеряли родину. Но, чтобы иметь родину, ее нужно любить и чтить, как святыню... Во время войны мы ощутили ее, как стихию, а в эпоху революции этот кризис родины обострился, но не преодолен он и сейчас. Чтобы его преодолеть, нужно пересмотреть свой идейный багаж, произвести революцию внутри себя, более трудную, чем революция на улицах... Вопрос о возрождении родины — это вопрос о духовной борьбе за русскую душу... Нужно вернуться из духовной эмиграции на родину, вернуться с покаянием в грехе заблуждения и нелюбви. Родина должна родиться в сердцах образованного общества. Речь о.С.Булгакова прослушана с напряженным вниманием и вызвала возгласы сочувствия»

Заседания проходили в зале мужской гимназии, нередко под председательством епископа Севастопольского (викария Таврической епархии), армии и флота на Юге России Вениамина (Федченкова).

«Были заседания на разные темы: профессор Цингер читал о проблемах физики, профессор Метальников о своих религиозных исканиях и процессе изучения живых тканей, о. Сергий Булгаков - «На пиру богов», «Кризис русского сознания», «Религия и школа» и другое, профессор И.П.Четвериков «Духовные корни большевизма», Максимилиан Волошин — стихи о России, Валентин Тернавцев — об Апокалипсисе, зять Скрябина- Борис Шлецер прочел «Поэму последнего действия» Скрябина, много было и других докладов о религии, о поэзии» (25. Игумения Евдокия. Воспоминания об о.Сергии Щукине (1873-1931)//Вестник РХД, № 122, 1977.).

После занятия Крыма большевиками в ноябре 1920 г. религиозно-философское общество перестало существовать, а о. С.Булгаков был изгнан из университета.

Горе снова посетило Тернавцева: 11 сентября 1920 г. убит под Каховской сын Валентин, который ушел воевать в частях Врангеля, хотя Валентин Александрович просил сына не покидать дом. Их дворовый пес «Жулик» был Валин любимец, всюду за ним бегал по городу и спал с ним, и когда Валя в последний раз уехал из дома, то Жулик лег на его подушку и так грустно вздыхал.

С приходом большевиков по всему Крыму начался террор. Вот как описывал ситуацию Максимилиан Волошин в одном из своих стихотворений:

Феодосия, декабрь 1920

Отчего, встречаясь, бледнеют люди

И не смеют друг другу глядеть в глаза?

Отчего у девушек в белых повязках

Восковые лица и круги у глаз?

Отчего под вечер пустеет город?

Для кого солдаты оцепляют путь?

Зачем с таким лязгом распахивают ворота?

Сегодня сколько? полтораста? сто?

Куда их гонят вдоль чёрных улиц,

Ослепших окон, глухих дверей?

Как рвёт и крутит восточный ветер,

И жжёт, и режет, и бьёт плетьми!

Отчего за Чумной, по дороге к свалкам

Брошен скомканный кружевной платок?

Зачем уронен клочок бумаги,
Перчатка, нательный крестик, чулок?

Чьё имя написано карандашом на камне?

Что нацарапано гвоздём на стене?

Чей голос грубо оборвал команду?

Почему так сразу стихли шаги?

Что хлестнуло во мраке так резко и чётко?

Что делали торопливо и молча потом?

Зачем, уходя, затянули песню?

Кто стонал так долго, а после стих?

Чьё ухо вслушивалось в шорохи ночи?

Кто бежал, оставляя кровавый след?

Кто стучался и бился в ворота и ставни?

Раскрылась ли чья-нибудь дверь перед ним?

Отчего пред рассветом к исходу ночи

Причитает ветер за Карантином:

— «Носят вёдрами спелые грозды,

Валят ягоды в глубокий ров.

Аx, не грозды носят — юношей гонят

К чёрному точилу, давят вино,

Пулемётом дробят их кости и кольем

Протыкают яму до самого дна.

Уж до края полно давило кровью,

Зачервленели терновник и полынь кругом.

Прохватит морозом свежие грозды,

Зажелтеет плоть, заиндевеют волоса».

Кто у часовни Ильи-Пророка

На рассвете плачет, закрывая лицо?

Кого отгоняют прикладами солдаты:

— «Не реви — собакам собачья смерть!»

А она не уходит, а всё плачет и плачет

И отвечает солдату, глядя в глаза:

— «Разве я плачу о тех, кто умер?

Плачу о тех, кому долго жить…»

(18 июня 1921. Коктебель)

В декабре 1920 г. чтобы иметь средства к существованию, Тернавцев устраивается работать в Совнархозе конторщиком. И ровно после двухлетнего молчания, наконец-то, получает письмо от Веры Федоровна из Харькова. Он советует ей, если она переедет с отделением морского Комиссариата в Севастополь, обратиться в тамошний Совнархоз к Перепёлкину Якову Николаевичу, большому приятелю Тернавцева, за помощью.

О Шуре, младшем сыне, больше двух лет нет ни слова.

В своих письмах к Вере Федоровне, Н.А.Тихменеву, И.П.Щербову он просит уведомить его о судьбе Букварей, но никто ни слова, а для него очень дорога эта работа, столько лет вложено в неё.

Мария Адамовна извелась ужасно, похудела и плохо выглядит. Работы очень много ей приходится нести на себе. Дочери подросли, Муся учится в 7 классе, помогает матери и по кухне и по уборке комнат. Она даже даёт уроки и получает плату натурой: баранину, свинину, сало и тому подобное. Ирина учится в 6-м, хотя еще возится с куклой. И участвует в ученическом спектакле в настоящем театре с актерами — играет Софью в «Горе от ума».

В феврале 1921 г. Вера Федоровна перебирается в Севастополь и служит в Управлении Главного Командира военных портов Черного и Азовского морей. В Севастополе уже трудно достать продукты, и Валентин Александрович выслал ей посылкой 2 фунта сала, 2 фунта манной крупы, полтора фунта луку и 1 кусок мыла. Предлагает ей проситься перевести её на базу в Евпатории, тогда она будет рядом с ними, будет сыта и поправит здоровье. А в марте он получает два больших письма от Николая Аркадьевича и от сестры Жени из Петрограда. Письма Николая Аркадьевича полны скорби и тоски по Вале, которого очень любил. Из их писем узнает, что Шура в последнее время в Петропавловске и Омске занимал большое место «предчусоснаб Армии Сибири», живет хорошо, но рвётся к своим в Крым, здоровье его плохо, в браке несчастлив, кажется, даже не живёт уже с женой.

Валентина Александровича это известие очень огорчает: с браком так нельзя шутить, такие неудачи дешево не достаются, да еще в такое время, надо много испытать своё сердце и тогда только решать такие вопросы. Он снова зовет Веру Федоровну, ждет ее приезда к своим именинам, потом к масленице на блины, бережет для нее немного сахара. Муся готова уступить свою постель. Все готовы принять её с распростертыми объятиями.

В течение всего крымского периода своей жизни Тернавцев работает над толкованием Апокалипсиса и делится своими планами с Верой Федоровной: «Мне необходимо иметь 1 год свободной работы для окончания труда и пишущую машинку. Пищу самую скромную и сравнительную неперегруженность работой на службе. И я всё кончу! Теперь я делаю выписки из прочитанного, а писать не могу: нет машины». (26. РО РНБ Ф1126, е.х.224, л.75). И там же наставляет её: «Смотрите, Вы веруйте в Бога, во Христа. Молитесь каждый день Ему, припадайте к Его человеколюбию. Исповедуйте Ему свои грехи. Я теперь только этим и живу».

От людей, в свое время бежавших от Махно, стало известно, что семья сестры Сони Пигулевской в Екатаринославе страшно, до нитки была ограблена махновцами, и что им всем пришлось пережить. Соня теперь на советской службе.

«Наконец-то устроилось Ваше дело. Из здешней «продбазы» послана сегодня, т.е. 31-го марта, телеграмма Вашему управлению об откомандировании Вас сюда» (27. Там же, л. 86) - Тернавцев пишет Вере Федоровне - «Еще изумительнее — это работа моя, которую я привез сюда в виде жалких черновых набросков, а теперь получается нечто изумительное. Очень хотелось бы почитать некоторые главы. Вы не сможете не понять значения этой работы. Увидите, сколько силы мысли и глубины и изобразительности тут проявлено вашим другом. Всё горе этих лет забудете и благословите мою работу<...> Муся наша в этом году оканчивает гимназию. Так жаль её: что ей делать? Какую дорогу выбрать? Такое тяжкое время вышло для нее на молодые годы. Я надеюсь, что Вы поможете нам решить этот вопрос, когда приедете сюда. Такие они славные девочки умные, верующие, доброжелательные, правдивые, а жизнь их ждет трудная, безжалостная, люди негодяями стали, безбожниками». (28. Там же, л. 88).

Валентин Александрович был с детьми строг, а дети буквально обожали отца. В июне 1921 г. Шура пишет отцу: «Дорогой папа! Посылаю с Мих<аилом> Феод<оровичем> кусочек хлеба, яиц, хинину, носки и подушечку. Во вторник сам еду в Симферополь и привезу бельё. Целуем все. Твой Шура.

PS. Посылаю несколько листов папиросной бумаги» (29. РО РНБ. Ф 1126, оп.2, е.х.233, л.1).

Семейное предание хранит один эпизод, который произошел во время пребывания семьи в Крыму, но который не любили вспоминать: собрав всех домашних, Валентин Александрович объявил, что он более не может обеспечивать семью, дети стали взрослыми и теперь сами должны себя обеспечивать. Не известно, когда именно произошел этот разговор, но разразившийся в Крыму голод 1921-22 годов заставил Тернавцева устремиться в Москву, а Мария Адамовна с детьми поехала в Петроград. С этого момента они жили врозь.

 Назад Вперед