РО РНБ СПб. Фонд 1000СОП. 1968.30/1

ПЕЧАТЬ ПЯТАЯ

(Пятая печать имеет два начала, одно в папке с лл.134-162, как продолжение Четвертой печати, и в новой папке с л.163-192, нумерация красным карандашом)

Четыре всадника, потрясавшие государственный гуманизм вселенской Империи, подготовили возможность снятия пятой печати, продолжали действовать до того, пока Христианство одержало мало по малу совершенную победу над язычеством. Теперь, когда развеяны были, как дым, притязания гуманизма на исключительную реальность и раскрыта была вся призрачность его верховного бытия, - явилась возможность открыть языческим народам глаза, чтобы увидели, где истинное верховное бытие?

Когда Агнец снял пятую печать, то стало ясно, что история Христианства не есть история гибели мучеников, а утверждения их в бытии и прославления. И над потрясенной жизнью этих народов явилось на небе сокровище верховного бытия и не утаено было отношение этого верховного бытия к суете мира.

Я УВИДЕЛ ПОД ЖЕРТВЕННИКОМ ДУШИ УБИЕННЫХ ЗА СЛОВО БОЖИЕ И ЗА СВИДЕТЕЛЬСТВО, КОТОРОЕ ОНИ ИМЕЛИ…

Вот где верховное бытие и истинная жизнь. На небе! Так разрешилось это столкновение между вселенской Империей и верой галилеян. Вверху души убиенных, а внизу поверженные во прах человеки.

Церковные общины одним своим существованием приводили в бешенство людей гуманистической одержимости. Злоба у этих человекобогов нарастала по мере того, как становилось яснее, что игнорировать новой религии нельзя. Кровавые усобицы из-за власти, перемежающийся голод, чума выбрасывали на улицу множество оголтелых людей с расшатанным умом во всех провинциях. В этой среде всякий мог сеять клевету «на галилеян» без малейшего опасения быть изобличенным и наказанным. Это христиане околдовали всю природу.

Злоба против христиан становилась какой-то перманентной манией, охватившей гигантскую Империю.

Так, удары, нанесенные quibusdam auxiliis (определенную помощь – пер.ред.) гуманизму с фатальной силой бросали Империю на Христианство, как на единственного своего счастливого соперника.     (δλην  οίκουμένην – неразб.)

Без этих бедствий, всюду маячивших на конях, столкновение никогда бы не разрослось в столь трагическое  е д и н о б о р с т в о, ибо тяжба шла тут за верования бытия, за исключительное обладание землей, за верховное абсолютное значение на арене истории: или гуманизм или Христианство

Гуманизм был низвергнут. Но как? Чем?

Здесь в видении и было показано, как ярко и в поразительном соответствии с ходом исторических событий… Мне возразят, что все эти «кони» с их всадниками для телесных очей поражаемых народов не были видны.

А разве ядро, выпускаемое из пушки по цели, находящейся далеко за горизонтом, заметно, когда проносится через пространство? О существовании и действии ядра мы судим по сокрушаемой цели.

Гуманизм был низвергнут. Но его падение было особенное. Оно совершилось без разгадки тайны о пространстве. Без раскрытия злой неправды государственного созерцания всего в пространстве всеобщем, как вместилище. Такое созерцание запирает от умов управляющих созерцание Обители Божией на небесах. Эта прикрепленность к пространству остаётся в полной силе и после того, как четыре Всадника сделали своё мздовоздаятельное дело на земле. Трагедия этой прикрепленности и является предметом следующих видений Иоанна.

Только в этих всеобщих опорах гуманизм мог исторически в душах народов осуществиться. Пали опоры. И гуманизм оказался несостоятельным призраком. И не бытие Бога и бессмертие миротворящих учреждений, и кормящая покорность земли, и философия смерти, побеждающая её неразумность, - всё это теперь заколебалось и рухнуло. А гонители этой иллюзии, они оставались нищи и наги. Сменялись вести об откровении Бога, о восстаниях во всех легионах, о повсеместном черном страхе голода, о чуме, не щадящей никого и нигде.

Вселенское крушение этих опор, с одной стороны, показывало всю эфемерность обожествленного гуманизма, а с другой - выводило на свет всего мира из скрытого состояния непоколебимую реальность Церкви. Ибо среди всех этих бедствий только под одним Христианством совершенно не колебалась почва, и лишь с каждым вздыманием коня выявлялось наружу его сияющее верховное бытие. И здесь мы на пороге новой Империи, готовой опереться на Церковь и поставле….

Общины были как бы острова мира Христова, где осуществлено было всё подлинное братство, и утолялась всякая вражда. «Мир Мой даю вам».

Черный страх голода не подавлял их своими копытами, ибо они жили только сегодняшним днём, не объединяя дней грядущих в одно сплошное полотно будущего. Чума не лишала рассудка, так как открывала пред ними дверь к свету и блаженству на небесах.

Могучее веяние несокрушимой жизненности, которое шло от Христианства повсюду одно и то же буквально приводило в бешенство его врагов, носителей человекобожия государственного. Но и этого мало, на глазах Империи среди гонений стены, разделяющие одну городскую Церковь от другой, уже не имели значения, ибо сознавалось повсюду на пространстве orbis terrarium (земной шар – пер. ред.) единство религиозного опыта. Теперь ефесянин, смирниот, пергамлянин, фиатирянин, сардиец, филадельфиянин и лаодикиец, - все познали живым опытом свою сопринадлежность сверхгородскую, кафолическую.

Над Империей теперь как упрёк и угроза витали светлые тени убиенных, вперяющих очи в своих мучителей на земле, отравляя им сон и явь, и из среды всех этих страдальцев подымались руки к Престолу и несся один и тот же хор раздающихся голосов стенания к Богу: «Перебиты наши голени и ребра, ей, гряди ко стаду, Пастырь Добрый!»

И: ДОКОЛЕ, ВЛАДЫКО СВЯТОЙ И ИСТИННЫЙ, НЕ СУДИШЬ И НЕ МСТИШЬ ЖИВУЩИМ НА ЗЕМЛЕ…

В ухо Иоанну дано было услышать этот хор раздающихся голосов и сокровенную мольбу мучеников, с которой они обращались к Богу, в которой они, быть может, не сознавались друг другу, когда в застенках и амфитеатрах последним тоскующим взором обводили от верху донизу тесно сомкнутые ряды своих врагов, рукоплещущих при каждом новом истязании.

Является вопрос: как могло явиться у мучеников это странное недоумение?

Дело в том, что все они страдатели, как и апостолы, умирали в уверенности, что довольно обойти со словом Евангелия мир и довольно не быть гонимыми, - и наступит Царство Божие. Вот почему они к Престолу Божьему приносили этот вопль. Все они совершали своё дивное свидетельство о Христе в полном неведении и непонимании тех будущих столетий, которые предстоит пережить Церкви на земле, того грандиозного плана домостроительства, который был осуществлён Христом в мировой истории. Что это было именно так, видно из того, что в самый разгар конных посещений христиане, как бы не видя этого, вопят пред Престолом: «доколе не мстишь?»

Души убиенных за Христа, перейдя в мир небесный, не отрешились от здешнего мира и счетов с ним. Они оттуда смотрят на земные дела и с недоумением видят, что ругатели Истины и убийцы продолжают безнаказанно свирепствовать над народом Божиим, и тогда им было дано понять, что подвига их еще не достаточно для открытия Царства Божия на земле.

И вот Отец Небесный, который считает сердца, каждый волосок на голове верующих, внял мольбам этим. И даны были каждому из них белые одежды и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока сотрудники их и братья, которые будут убиты, как и они, дополнят число.

Мистический мораториум, воцарившись тихо и незаметно, дан миру сему.

В то время, как Империя разваливалась и погружалась в позор и кучу нечистот, в честь мучеников начали учреждаться праздники, строиться храмы, писать иконы, составлять житие, службы с хвалебными тропарями.

Всем мученикам даны были одинаковые одежды  б е л ы е. Это значит, что святость всех этих вчерашних язычников и нечестивцев, теперь, быть может, еще до Страшного Суда, стала видна и ощутима с земли. Над семью типами разрозненных городских церквей теперь возвышался к предварению пакибытия  е д и н ы й  сонм знакомых страдальцев за свидетельство об Иисусе. Одним и тем же убелённым ликом смотрел весь этот сонм на землю, и христиане, проходящие свой путь в трудах и привычках греха и скорбях, укреплялись в своей стойкой непримиримости с миром, и все общины приобретали несокрушимое единство нового ублаженного, сверхгородского народа: λαος τών χριστίανών (христианский народ – пер. ред.), подготовляя явление кафолической церкви.

ПОКА И СОТРУДНИКИ ИХ И БРАТЬЯ ИХ…ДОПОЛНЯТ ЧИСЛО

Что могли значить эти слова? Это значило, что в будущих веках у этих первомучеников еще должно явиться множество новых таких же героев по терпению и мукам за то же дело Христа. На которых они будут смотреть, как на своих старших братьев. Справедливость этого ясно открывается в тех эпохах истории, когда гонения прекратятся, а …Сион всё-таки еще не откроется, и Церкви еще не сияли огнями исполнившихся обетований о «Мессианских днях на земле».

Столкновение с Империей подготовили души убиенных из юдоли земли не в воздушное небо, а к Престолу Божию и там к сиянию верховного бытия.

Жизнь же гонителей эти столкновения сводили с высоты, оставляя им одни жалкие, скотские удовольствия плоти.

Здесь, на земле, с бешенною завистью бытия к Церкви гонители вспоминали мучеников, которые так ярко и полно на их же глазах наслаждались теми благами внутреннего праздника, которого ничто и никто не в силах был отнять у них. Мучения широко открывали пред христианами ту самую дверь, которую враги их не веки захлопывали перед собой. Эти души людей, растоптанных здесь, оказались причастниками божественного бытия там на небе.

Но что это за «жертвенник», под которым были души убиенных? Это тот вечный алтарь, на котором принесена была искупительная жертва Агнца Божия – Иисуса Христа. Не только о Христе они свидетельствовали, но и во Христе, осуществляя в себе часть креста Его, несли свои страдания. Со Христом, принявшим на Себя грех мира, они таинственно связаны, с ним и прославятся.

Так завершено было для Церкви единоборство с Империей за верховное бытие: гуманизм государственный и христианство.

А как оно завершилось для Империи, станет ясно по снятии следующей печати.